На главной из шкал, то есть, на международной шкале апогей был явный. Об этом в тексте говорится немного ниже. Со временем картина может быть написана еще более крупными мазками в силу распространенности и демографического состава стран, реально и полностью подчиненных коммунистическим режимам, масштабов красной пропаганды и влияния коммунистических партий в западных странах, и, наконец, в силу проникновения коммунистических тенденций в разные сферы культуры в этих странах. Все это усилило всемирную панику, вызванную атомной угрозой, нависшей над всеми континентами по воле советской агрессии, пользующейся несомненной ядерной силой.

Столь многие факторы почти повсеместно породили по отношению к Москве политику уступок и отступления. Немецкая и ватиканская Ostpolitik, всемирный ветер пацифизма, благоволящего безоговорочному разоружению, множество слоганов и политических формулировок, подготовивших разные еще некоммунистические буржуазные слои к приему коммунизма как факта, неизбежного в недалеком будущем. Мы все жили под психологическим давлением левацкого оптимизма, загадочного, как сфинкс, для равнодушных центристов и грозного, как Левиафан, для тех, кто, подобно обществам TFP и последовавшим за эссе Революция и Контрреволюция во многих странах, отлично понимал, что все это ведет к «апокалипсису».

Тогда немногие осознавали, что Левиафан скрывает в себе кризис in crescendo, который у него не получалось преодолеть, ведь этот кризис - неизбежный плод марксистских утопий. Кризис усугублялся и, кажется, разложил Левиафана. Но как будет видно дальше, разложение, в свою очередь, распространило атмосферу смертоносного кризиса по всему миру.

СОДЕРЖАНИЕ