Какими бы глубинными ни были факторы диверсификации кризиса в разных странах современного мира, ему всегда присущи пять основных особенностей:

1. Кризис всеобщий 

Кризис всеобщий. Сегодня нет народа, не пораженного им в большей или меньшей степени.

2. Кризис один 

Кризис один. То есть, речь идет не о совокупности кризисов, развивающихся в каждой стране параллельно, автономно и связанных между собой более или менее очевидными аналогиями.

Когда в лесу вспыхивает пожар, его нельзя рассматривать как состоящий из тысячи автономных и параллельных очагов возгорания, из тысячи деревьев, горящих рядом одно с другим. В силу целостности явления «возгорание», воздействующего на живую единицу - на лес, и в силу того, что непреодолимая сила распространения пламени обусловлена накаливанием, отчего вспыхивает бесчисленное множество горящих деревьев, лесной пожар можно рассматривать как единое событие, объединяющее в единую реалию тысячи отдельных очагов возгорания, какими бы разными они ни были по второстепенным элементам.

Западная христианская цивилизация создала единый союз, превосходивший отдельные христианские государства, но не поглотивший их. В этом живом союзе разразился кризис, приведший к поражению целостности через накопившееся, точнее, распространившееся пламя все более множившихся локальных кризисов, веками непрерывно переплетавшихся и поддерживавших друг друга. Вследствие этого христианская цивилизация как семья официально католических государств очень давно прекратила свое существование. Западные христианские народы остаются ее осколками. И в настоящее время все они агонизируют под действием одного и того же зла.

3. Кризис тотальный 

Если рассматривать кризис конкретной страны, то он поражает столь глубинную зону проблем, что достигает и распространяется, по самому порядку вещей, на все силы души, на все сферы культуры, то есть, на все области человеческой деятельности.

4. Кризис доминирующий 

При поверхностном взгляде на события наших дней они кажутся хаотичной и непонятной неразберихой, и действительно, со многих точек зрения именно таковыми и являются.

Тем не менее, можно выделить глубоко переплетенные серьезные последствия сообщничества бесчисленных безумных сил, если только рассмотреть эти силы под углом всеобщего кризиса, о котором идет речь.

Действительно, эти буйные силы своим натиском постепенно подталкивают западные страны к одинаковому положению вещей, диаметрально противоположному христианской цивилизации.

Отсюда видно, что кризис - как бы повелитель, пользующийся всеми силами хаоса как эффективными и послушными орудиями.

5. Кризис - процесс 

Кризис - не исключительное и не изолированное явление. Напротив, он представляет собой уже пятисотлетний кризисный процесс, длинную систему причин и следствий, которые, интенсивно взойдя в определенный момент из глубин души и культуры западного человека, с XV века по наши дни провоцируют все новые потрясения. К этому можно справедливо отнести слова Пия XII об изощренном и таинственном «враге» Церкви:

«Он повсюду и действует через всех; он умеет быть жестоким и коварным. За последние столетия он пытался привести к интеллектуальной, нравственной и социальной дезинтеграции единства мистического тела Христова. Ему была угодна природа без благодати; разум без веры; свобода без власти; а порой - власть без свободы. Этот «враг» стал более конкретным, его беспринципность все еще изумляет нас: Христу - да, Церкви -  нет. Затем: Богу - да, Христу - нет. Наконец, кощунственный клич: Бог умер; и даже: Бога никогда не было. И вот, попытка построить структуру мира на основаниях, на которые Мы без колебаний указываем как на главных виновников угрозы, нависшей над человечеством: безбожная экономика, безбожное право, безбожная политика» (2).

Этот процесс не следует считать последовательностью совершенно случайных причин и следствий, неожиданным образом произошедших друг за другом. С самого начала у кризиса была энергия, необходимая для воплощения в жизнь всего потенциала, и в наши дни они все еще достаточно живучи для того, чтобы вызвать, с помощью сильных судорог, последние разрушения, которые станут его логическим завершением.

В разных направлениях кризис возник под влиянием всевозможных внешних факторов, ими же обусловлен (культурные, социальные, экономические, этнические, географические и прочие) и, следуя порой по очень извилистым путям, продолжает неустанно стремиться к своему трагическому концу.

А. Упадок Средневековья

Во Введении мы вчерне набросали главные линии этого процесса. Теперь стоит добавить некоторые детали.

Начиная с XIV века в христианской Европе можно заметить трансформацию мировоззрения, за XV столетие ставшую все более явной. Жажда земных удовольствий трансформируется в вожделение. Развлечения становятся все более частыми и пышными. Люди начинают все больше ухаживать за собой. Усиливающаяся жажда жизни, преисполненной изощренными и чувственными наслаждениями, постепенно вызывают прогрессивные проявления возбудимости и изнеженности в одеяниях, в манерах, в языке, в литературе и в искусстве. Обнаруживается медленное угасание сосредоточенности и суровости старых времен. Все направлено к веселому, грациозному, фривольному. Мало-помалу сердца отказываются от любви к жертве, от истинного почитания Креста и от стремления к святости и вечной жизни. Рыцарство, бывшее в другие времена одним из наивысших воплощений христианской строгости, становится любвеобильным и сентиментальным, любовная литература наводняет все страны, чрезмерная роскошь и сопутствующая погоня за наживой распространяются на все социальные классы.

Эта моральная атмосфера, проникая в интеллектуальные сферы, привела к явственным проявлениям гордыни, например, к увлечению пафосными и пустыми диспутами, софистическими и бессодержательными умозаключениями, легкомысленными демонстрациями эрудиции. Чрезмерно возвеличивались античные философские течения, над которыми некогда восторжествовала Схоластика; теперь же, из-за ослабления прежней ревности о целостности веры, они возрождались в новых формах. Абсолютизм тщеславных законоведов, кичившихся знанием римского права, получил благосклонный отклик у амбициозных правителей. Одновременно, в великих и в малых угашалось прежнее стремление сдерживать королевское могущество в легитимных пределах, соблюдавшихся в эпоху святого Людовика Французского и святого Фердинанда Кастильского.

Б. Псевдореформа и эпоха Возрождения

Новый духовный настрой нес в себе сильное, пусть более или менее безотчетное стремление к положению вещей, фундаментально отличающемуся от миропорядка, достигшего своего апогея в XII-XIII веках.

Средством выражения этого желания стало преувеличенное и зачастую безумное восхищение античным миром. Гуманизм и Возрождение, неоднократно избегая прямого столкновения со старой средневековой традицией, стремились оттеснить на второй план Церковь, сверхъестественное и нравственные ценности религии. Тип человека, вдохновляющегося языческими моралистами, идеализированный и распространявшийся этими движениями в Европе, а также сопутствующие такому типу человека культура и цивилизация были всего лишь непосредственными предшественниками жаждущего наживы, чувственного, мирского и прагматичного человека наших дней - представителя культуры и цивилизации материализма, куда мы все больше погружаемся. Усилия по возрождению христианства не смогли уничтожить в зародыше факторы, обусловившие медленный триумф неоязычества.

В некоторых частях Европы оно развилось, не приведя к формальному вероотступничеству. Его сдержало серьезное противодействие. И даже обосновавшись в душах, неоязычество не осмеливалось требовать от них, по крайней мере, сначала формального разрыва с верой.

Но в других странах Церковь атаковали открыто. Гордыня и чувственность, в удовлетворении которых заключается удовольствие языческой жизни, породили протестантизм.

Гордыня положила начало духу сомнения, свободному изучению, натуралистичной интерпретации Писания. Вызвала восстание против церковной власти, вылившееся во всех сектах в отрицание монархического характера вселенской Церкви, то есть, в восстание против папства. Некоторые, самые радикальные, отрицали даже то, что можно назвать высокой аристократией Церкви, то есть, епископов, ее князей. Другие дошли до отрицания самого иерархического священства, сведя его к простому делегированию полномочий народом, единственным истинным держателем священнической власти.

В плане нравственности триумф чувственности в протестантизме утвердился с отменой безбрачия духовенства и с введением развода.

В. Французская революция

Глубокое воздействие гуманизма и Возрождения на католиков не замедлило распространиться по всей Франции, цепочка последствий удлинялась. При содействующем ослаблении благочестия верующих - плод янсенизма и других стимулов, к сожалению, оставленных в христианнейшем королевстве протестантизмом XVI века, - это воздействие в XVIII столетии привело к почти всеобщему падению нравов, к фривольному и легкомысленному отношению к событиям, к обожествлению земной жизни, что подготовило почву для постепенной победы неверия. Сомнение в Церкви, отрицание божественной природы Христа, деизм, зарождающийся атеизм – вот этапы этого вероотступничества.

Ближайшая родственница протестантизма, наследница его и ренессансного неоязычества Французская революция совершила деяние во всем и по всему симметричное деяниям Псевдореформы. Конституционная Церковь, которую революция попыталась основать до того, как захлебнулась в деизме и в атеизме, оказалась адаптацией Церкви Франции к духу протестантизма. Политическим деянием Французской революции стал только перевод в ведение государства «реформы», проведенной самыми радикальными протестантскими сектами в сфере церковной организации:

- мятеж против короля, симметричный восстанию против Папы;

- мятеж плебса против знати, симметричный восстанию церковного «плебса», то есть, верных-мирян против аристократии Церкви, то есть, духовенства;

- утверждение суверенитета народа, симметричное идеологии некоторых сект, адепты которых в той или иной степени участвуют в управлении.

Г. Коммунизм

В протестантизме зародились некоторые секты, которые, напрямую перенося свои религиозные течения в область политики, подготовили пришествие республиканского духа. В XVII веке на борьбу против этих республиканских течений святой Франциск Сальский вдохновил герцога Савойского (3). Другие секты, идя еще дальше, усвоили принципы, которые нельзя назвать коммунистическими в полном современном значении этого понятия, но предкоммунистическими - можно.

Французская революция породила коммунистическое движение Бабёфа. Позже, в XIX веке, под влиянием все более активизировавшегося духа Революции, возникли школы утопического коммунизма и т.н. научный коммунизм Маркса.

Что может быть еще логичнее? Естественный плод деизма - атеизм. Чувственность, восстающая против хрупких препятствий разводу, по своей сути стремится к свободной любви. Гордыня, противник любой вышестоящей власти, неизбежно атакует последнее неравенство - экономическое. Так появилась мечта о всеобщей республике, об отмене всякой церковной и светской власти, об упразднение любой Церкви, а после переходной диктатуры пролетариата и государственной диктатуры мы имеем неоварвара XX века - самый последний и передовой продукт революционного процесса.

Д. Монархия, республика и религия

Во избежание противоречия следует отметить, что это толкование отнюдь не утверждает, что республика - обязательно революционный политический строй. Лев XIII, говоря о разных формах управления, прояснил, что «любая из них блага, лишь бы умела напрямую достигнуть своей цели, то есть, общего блага, ради чего общественная власть и установлена» (4).

Безусловно, мы считаем революционной принципиальную враждебность к монархии и аристократии как к формам правления, якобы, по сути несовместимым с достоинством человека и нормальным порядком. Это заблуждение святой Пий X осудил в Апостольском послании Notre charge apostolique от 25 августа 1910 года. В нем выдающийся Святой Понтифик осуждает утверждения Sillon, согласно которым «лишь демократия - это будущее начало царствования совершенной справедливости». Папа восклицает: «Разве это не разрушение иных форм правления, в таком случае унижаемых до уровня бессильных правительств, приемлемых лишь при отсутствии лучшего?» (5)

Итак, без этого заблуждения, ставшего естественным в процессе, о котором идет речь, невозможно исчерпывающе объяснить, почему Папа Пий VI, подытоживая, назвал монархию наилучшей формой правления - “la monarchie, le meilleur des gouvernements” (6). И почему именно в XIX и XX столетиях на монархию обрушилась враждебность всего мира, свергавшего престолы и династии, причем, самые достойные почитания. Мы видим в серийном производстве республик по всему миру образчик и фундаментальный аспект Революции.

Революционером нельзя считать того, кто ради своей родины по конкретным и локальным соображениям предпочитает демократию аристократии или монархии, то есть, права легитимной власти - исключение. Но совершенно точно революционером можно назвать того, кто, вдохновляясь уравнительным духом Революции, принципиально ненавидит аристократию и монархию, а также считает их по самой своей сути несправедливыми и негуманными.

Ненависть к монархии и аристократии порождает демагогические демократии. Признаки такой демократии: борьба с традицией, преследование элит, общая деградация уровня жизни и создание атмосферы вульгарности. Именно вульгарность без малого доминирует в такой культуре и цивилизации… если понятия цивилизации и культуры вообще применимы в подобных условиях.

Как же отличается демократия, описанная Пием XII, от революционной демократии:

«История свидетельствует: там, где царит истинная демократия, там жизнь народа как бы пропитана здоровыми традициями, которые недопустимо разрушать. Представители таких традиций, в первую очередь, - правящие классы, то есть, группы мужчин и женщин или ассоциации, задающие, можно сказать, тон в деревне и в городе, в области и во всей стране.

Поэтому у всех цивилизованных народов существуют и оказывают на них влияние выдающиеся институты, аристократические в самом высоком значении этого слова, например, некоторые академии, пользующиеся широкой и заслуженной славой. К этому кругу относится и дворянство» (7).

Как видно, дух революционной демократии совершенно отличается от того, чем должна вдохновляться демократия, соответствующая учению Церкви.

Е. Революция, Контрреволюция и диктатура

Эти рассуждения о позиции Революции и католической мысли в отношении форм правления могут подвести разных читателей к вопросу: диктатура - фактор Революции или Контрреволюции?

Чтобы четко ответить на этот вопрос, вызвавший множество запутанных и даже тенденциозных ответов, следует провести различие между некоторыми элементами, беспорядочно перепутанными в идее диктатуры в том виде, в каком ее понимает общественное мнение. Путая концепцию диктатуры с тем, что конкретно воплотилось в нашем столетии, общественное мнение понимает под диктатурой порядок, при котором государством управляет наделенный безграничными полномочиями правитель. «Для блага этого государства», - говорят одни. «Ему во вред», - утверждают другие. Но и в том, и в другом случае порядок остается диктатурой.

То есть, понятие охватывает два разных элемента:

- всемогущество государства;

- концентрация государственной власти у одного-единственного лица.

Кажется, что наиболее внимание общественного мнения привлекает второй элемент. Однако фундаментален первый, если мы понимаем под диктатурой государственное устройство, где общественная власть при прекращении всякого юридического порядка распоряжается по собственному усмотрению всеми правами. Совершенно очевидно, что диктатуру может осуществлять либо монарх (монархическую диктатуру, то есть, прекращение всякого юридического порядка и неограниченное осуществление государственной власти монархом нельзя путать с Ancien Régime, где по большей мере сохранялись юридические гарантии, и тем более - с органичной средневековой монархией), либо народный вождь, либо потомственная аристократия, либо группа банкиров, либо даже толпа.

Сама по себе диктатура, осуществляемая правителем или группой лиц, не является ни революционной, ни контрреволюционной. Той или иной она окажется в зависимости от породивших ее обстоятельств и реализуемого дела. Это справедливо и тогда, когда диктатура в руках одного человека, и тогда, когда диктатура в руках группы.

Бывают обстоятельства, требующие ради salus populi временного приостановления действия всех индивидуальных прав и более широкого осуществления общественной власти. Поэтому в определенных случаях диктатура может быть легитимной.

Контрреволюционная диктатура и, следовательно, руководствующаяся исключительно стремлением к порядку, должна удовлетворять трем основным требованиям:

- Должна приостанавливать права не для разрушения порядка, а для его защиты. При этом под порядком мы понимаем не всего лишь материальное спокойствие, а положение дел согласно их предназначению и соответствующей шкале ценностей. То есть, речь идет о приостановлении прав, скорее, видимом, чем реальном, о пожертвовании юридическими гарантиями, которыми плохие элементы злоупотребляли во вред самому порядку и общему благу. В этом случае жертва полностью нацелена на защиту истинных прав хороших элементов.

- По определению, приостановление должно быть временным и должно подготовить условия для того, чтобы как можно скорее вернуться к порядку и нормальному положению. Диктатура в той мере, в какой она хороша, используется для устранения самой причины ее существования. Вмешательство общественной власти в разные сферы жизни нации должно осуществляться так, чтобы за как можно более короткое время любая сфера могла восстановить необходимую автономию. Так, каждая семья должна делать все, на что способна в силу своей природы, получая от вышестоящих социальных групп лишь субсидиарную поддержку в том, что превышает ее сферу. А эти группы, в свою очередь, должны получать помощь от муниципальной власти только в том, что превосходит их обычные полномочия, то же самое должно существовать в отношениях между муниципальной и региональной властью, между региональной и национальной властью.

- Главной целью легитимной диктатуры сегодня должна стать Контрреволюция. Впрочем, из этого не следует утверждение, что диктатура - якобы обычное средство, необходимое для победы над Революцией. Но в определенных ситуациях может оказаться таким средством.

Напротив, революционная диктатура имеет тенденцию упрочиваться, попирает истинные права и проникает во все сферы общества, чтобы свести их на нет, приводя в беспорядок жизнь семьи, вредя естественным элитам, подрывая социальную иерархию, подпитывая множество утопий и необоснованных чаяний, заглушая реальную жизнь социальных групп и подчиняя все государству. Одним словом, содействует делу Революции. Типичным примером такой диктатуры был гитлеризм.

Поэтому революционная диктатура в самой своей основе антикатолическая. Ведь в подлинно католической среде не может появиться благоприятной для этого атмосферы.

Это не означает, что революционная диктатура в той или иной стране не будет стараться содействовать Церкви. Но речь идет о чисто тактической уловке, трансформирующейся в явное или скрытое преследование, как только церковная власть встает на пути Революции. 

2 Пий XII. Речь Nel contemplare, обращенная к членам Католического Действия Италии, 12.10.1952 г., в Discorsi e Radiomessaggi, том XIV, с. 359.

3 См. Saint-Beuve. Études des lundis, XVIIème siècle. Saint François de Sales, Librairie Garnier, Paris 1928, p. 364.

4 Лев XIII, Энциклика Au Milieu des sollicitudes, 16.2.1892, в ASS, том XXIV, с. 523.

5 Св. Пий X, Апостольское послание Notre charge apostolique, 25.8.1910, в ASS, том II, с. 618.

6 Пий VI, Обращение на Тайной Консистории 17.6.1793 г. в связи с кончиной французского короля, см. в: Pii VI Pont. Max. Acta, Typis S. Congreg. De Propaganda Fide, Romae, 1871, том II, с. 17.

7 Пий XII, Торжественное обращение к римским патрициям и дворянству 16.1.1946 г., в Discorsi e Radiomessaggi di Sua Santità Pio XII, том VII, с. 340.

СОДЕРЖАНИЕ